Это невозможно. Горе просто невозможно. Его нельзя содержать, резюмировать или заключать. Если описать рану, которую оставляет горе, если вы ее не пережили, значит приходить к ней расплывчато и не в фокусе. Но есть и те из нас, кто, к сожалению, видит горе в резкой, неумолимой сосредоточенности.

Около года назад Джордан Фельдштейн скончался очень внезапно и неожиданно. Он был удивительно щедрым, умным, любящим человеком. Он был невероятным отцом, которого любили его мальчики. Он был глубоко преданным сыном. У него был блестящий творческий ум. И он был моим самым большим братом. Он дал мне так много вещей, включая мое имя. За прошедший год я узнал неизмеримое количество возможностей моего собственного сердца. Боль временами такая невыносимая, такая непрекращающаяся. Тем не менее, в дополнение к потоку чувств, постоянно утекающих из меня, я обнаружил, что процесс горя (потому что это есть и всегда будет процесс, никогда не завершенный, никогда не завершенный), чтобы он был столь же резонансным в моем уме, как и в моем сердце.

Как будто внезапно мне на лицо были пристегнуты очки. И я не могу их снять. Всегда. И эти очки заставляют меня видеть мир иначе, чем я видел раньше. Цвета сливаются более ярко. Но они как-то более чем они когда-либо были раньше. Более интуитивно. Более яркий. Больше настоящего. Одновременно более внушающий трепет и более болезненный. Иногда я могу сдвинуть очки до кончика носа, чтобы посмотреть на них и увидеть мир таким, каким я привык. Но я могу видеть только мою старую точку зрения. Я никогда не смогу увидеть это полностью, как когда-либо снова.

Это то самое горе, о котором я даже не подозревал. Это грандиозный сдвиг в перспективе. Мир не только становится намного глубже и болезненнее, но иногда становится невероятно наполненным радостью и благодарностью. И эти две ранее противоположные концепции теперь слиты, теперь они едва различимы. Есть совершенно новый слой моей личности, но также и расширенная человечность, которую я не мог видеть раньше. Эти очки, которые мне надели, неохотно дали мне возможность увидеть и оценить более сложное понимание этого огромного мира, в котором мы живем.

СВЯЗАННЫЙ: Что люди едят, когда им слишком грустно готовить

И когда вы находите других, которые испытали этот сдвиг, других, которые придерживаются того же рецепта, возникает мгновенная связь. Это глубокое чувство связи не только потому, что вы оба испытали эту боль, но и потому, что вы также видите остальную жизнь иначе, чем все остальные. Это не только признание разделяемых эмоций, но и признание общей жизненной точки зрения.

О, что бы я отдал, чтобы этот сдвиг никогда не случился. Что бы я отдал, чтобы снять очки горя с близких, коллег, знакомых, незнакомцев. Но я не могу. Все, что я могу сделать, это попытаться позитивно признать те аспекты очков горя, которые приводят к более глубокому и полному ощущению настоящей любви, счастья и благодарности. Часть сдвига в перспективе, которая заставляет вас быть безмерно благодарным за то, что у вас есть.

Год назад я неохотно попал в новый клуб. Что ж, в новинку для меня. Клуб, существующий вечно. Клуба, которого я хотел бы, не существовало. Клуб, в котором каждый раз, когда люди, не входящие в него, не помогают мне чувствовать себя лучше, я благодарен за то, что мир не причинил им вреда. Это клуб, полный страданий и вопросов, но это также и сообщество людей, которые имеют действительно широкий взгляд на человеческий опыт. А если ты тоже в клубе, пожалуйста знайте, что вы не одиноки, потому что я тоже скупердяй. И хотя мне хотелось бы снять с лица очки горя и представить все это во сне, я пытаюсь понять, что за чертовщина. очки дали мне: это уникальное сочетание человечности, которое одновременно является самым темным и самым ярким яркий.

Звезды Фельдштейна в Книжный магазин, в кинотеатрах 24 мая. Чтобы узнать больше о подобных историях, почитайте майский выпуск журнала По вкусу, со вкусом, стильно, доступный в газетных киосках, на Amazon и для цифровая загрузка 19 апреля.